Нора Адамян - Девушка из министерства [Повести, рассказы]
Южный приют лежал в низине около дороги. Тут не было никаких построек. Видимо, туристов размещали в палатках. Сейчас здесь оставался только большой шатер. Но убогий вид Южного приюта вполне искупался радушием его хозяев. Навстречу нам выскочил краснощекий, плотный мужчина с черными усами.
— Дорогие гости! — кричал он, протягивая к нам руки. — Добро пожаловать! Милости просим!
— Он наш знакомый? — спросила Марина.
— Нет. Наверное, он знакомый Жоры или Гиги, — ответила я.
Мы были приглашены внутрь шатра, где горел большой очаг. От нашей одежды тотчас пошел пар. Все разделись и стали сушить обувь и одежду у очага.
В шатер часто входила толстая старушка. Не обращая на нас внимания, она все время выносила из помещения какие-то вещи — маслобойку, корыто, ведра.
В шатер заглянул Костя, беседовавший с хозяином.
— Ну, все отлично! — сообщил он. — Южный приют сегодня снимается. Сейчас сюда придет машина забирать вещи. На этой машине мы доедем до Ажар, переночуем, а наутро автобусом прямо до Сухуми.
— Ох, как хорошо! — обрадовалась я. — У меня все косточки болят. Больше ни шагу не могу ступить!
— Снимаем приют, снимаем, — воодушевленно говорил мужчина с усиками. — Вам повезло, товарищи, завтра здесь уже ничего не будет.
— А вы нас отвезете в Ажары? — осторожно спросила Маринка, чтоб удостовериться в нашем полном благополучии.
— А как же! Разве можно гостей не отвезти? Вы будьте спокойны — отдыхайте, закусывайте. Скоро машина придет.
Это был очень энергичный мужчина. Он бегал на коротеньких ножках взад и вперед, стаскивал на лужайку какие-то жерди и бревна.
Настроение у нас улучшилось. Мы наварили манной каши. В обеде приняли участие все без исключения, к великому удовольствию Марины. Я со страхом ждала от Глеба Александровича выпадов против Гиги, но он ограничился тем, что проявлял рыцарское внимание к Ире — заботливо подавал ей хлеб, предложил свой стаканчик.
— Почему так долго нет машины? — томилась Маринка. — А вдруг она совсем не придет?
— Как можно? Что ты говоришь, барышня? — вмешался наш вездесущий хозяин. — Я уже сейчас этот шатер снимаю. Как может машина не прийти?
Мы забрали свои вещи и вышли на лужайку. Хозяин хлопотал около шатра.
— А ну, поможем, поможем, — приглашал он нас.
— А что ж, поможем, — согласился Костя. — Давайте же, друзья!
Жора распутал веревки, Костя вытаскивал шесты, на которые был натянут брезент, и скоро наше последнее прибежище осело на землю, как приземлившийся парашют.
— Дружно! Взяли! — кричал хозяин. — Туже, туже затягивай! — суетился он, пока свернутый брезентовый шатер не стал похож на большое веретено.
Потом он попросил ребят подтащить к дороге большие бревна. Маринка и я ловили в кустах удивительно голосистых и увертливых поросят. Толстая старушка, мамаша заведующего, связывала поросятам ножки и укладывала их в большую корзину.
— А они не задохнутся? — волновалась Маринка.
— Ничего, ничего, все будет хорошо, — благодушно отвечала женщина…
Машина пришла, когда уже стало смеркаться. Шофер, маленький, щуплый, с безразличным видом сел на пенек и сказал скучающим голосом:
— Грузите, что ли…
— Сейчас, дорогой, сию минуту, — заверил его заведующий.
Машину наши ребята грузили с полным знанием дела. Сперва положили большие круглые бревна, на них палатки и свернутый шатер. По углам рассовали большие бочки. Затем наступил черед всякой хозяйственной утвари. Тут были лохань, ведра, бидоны, клетка с курами. Между вещами заведующий старательно заложил не менее двух кубометров напиленных дров.
На этом этапе укладки у меня возникли первые сомнения. Я остановила Костю, который тащил в машину какую-то корягу:
— Костя, а мы поместимся?
— Не беспокойся. Ты не знаешь этих машин. Всегда кажется, что совсем уже нет места, а потом все размещается.
В кустах оказались складные кровати, погрузили и их. Особенно старалась мамаша. Она тащила невыделанные овечьи и телячьи шкуры, узлы, мешки.
— Ну, — сказала я Ирочке и Марине, — вы, может быть, тут как-нибудь и поместитесь, а я определенно нет.
Наконец на самую верхушку водрузили корзину с поросятами и уложили огромную связанную свинью. Рядом со свиньей уселась мамаша, держа в объятиях большую керосиновую лампу. Хозяин поднял борт машины, укрепил его крючьями и, улыбаясь, направился к кабине. Неразговорчивый шофер докурил папиросу, плюнул и не торопясь пошел на свое место.
Мы стояли на дороге в полной боевой готовности.
— Да! — вдруг радостно воскликнул хозяин Южного приюта. — А где же мы поместим наших дорогих гостей?
— А нигде мы не поместим дорогих гостей, — сумрачно объявил шофер. — Я еще не сошел с ума — на такую груженую машину пассажиров брать. Я себе не враг.
— Но уже ночь, — с отчаянием сказала я.
— Ай-ай-ай, — заворковал заведующий. — Ну ничего, ничего, тут прямая дорога, хорошая дорога. Каких-нибудь тринадцать километров до селения Гвандра. Там очень прекрасно переночуете.
Он поднял кепку над головой и покрутил ею в воздухе.
— До свидания, дорогие товарищи, до свидания!
Загудела машина, захрюкала свинья, но, заглушая все звуки, наш новый знакомый кричал:
— До скорой встречи в Ажарах, дорогие!
— Вот прохвост! — удивленно сказал Костя.
Жора сокрушенно качал головой:
— Ах, какие люди бывают…
— Это все потому получается, что вы не хотите как все жить, — срывающимся от досады голосом сказала Маринка, — потому, что вы не любите ни в турбазе, ни в санатории отдыхать. Вам не нравится по звонку обедать и спать. А вот если люди не дикие, а настоящие туристы, никто не имеет права так с ними поступать, ни в Северном приюте, ни здесь…
— Детка моя, ты устала? — беспомощно задала я совершенно праздный вопрос. Конечно, она устала, хотела спать, была сердита и обижена.
— Пойдем, — сурово сказал Гиги, — быстро пойдем. — Через два часа будем в Гвандре.
Он вынул из кармана небольшой револьвер и тщательно его зарядил.
— Здесь есть волки? — осведомилась Марина.
— Ну, волки сейчас не нападут, — ответил ей Жора, — это так, на всякий случай. Вдруг кабан выйдет на дорогу или мишка. Они не страшные.
— Сдается мне, что у кого-то в рюкзаке есть добрая бутылочка коньяка, — бодро провозгласил Костя. — Подать ее сюда!
В сгущающейся темноте мы стояли вокруг огромного старого пня и следили, как Жора разливает по кружкам коньяк.
— Ну, посошок на дорожку, — сказал он.
— Позвольте! — остановил его Глеб Александрович. — Мне хочется сказать маленькое слово.
— Тост, — вздохнула Марина.
— Ксенофонт говорил, — солидно начал Глеб Александрович — и пошел! Он привел несколько цитат из древних греков, сослался на классическую литературу. Слова «Долг», «Самосознание», «Обязанность» произносились им с большой буквы.
«Может быть, пронесет стороной», — с тоской думала я.
Заговорив о моральной красоте человека, Глеб Александрович скромно привел в пример себя. Его жизнь лежала перед нами прямая, без сучка и задоринки, как достойный пример для подражания. С вершин своей чистоты он требовал гармонии и порядка в общественной и личной жизни каждого из нас. Он не называл имен. Он многозначительно сказал:
— Не надо обмана. Помните о своих священных обязанностях по отношению к своей семье, к своим малюткам. Преодолейте мимолетное увлечение! — И потянулся своей кружкой к Гиги.
Гиги швырнул свою кружку на землю. Он не смотрел на Глеба Александровича. Он обернулся к Жоре.
— Друг! — сказал он с брезгливым презрением. — За сколько продал?
Он резко дернул плечами, поправляя лямки мешка и подняв голову, ушел от нас в черные кусты.
Темнота мешала мне рассмотреть лицо Иры. Я только видела, что она сидит неподвижно, держа в руках белую кружку.
— Непонятно — к чему вы все это говорили? — вдруг раздался ее спокойный голос. — И откуда вы все это взяли? Никто никого не обманывал. Все ж таки сперва надо разобраться как и что, а потом тосты произносить.
Мы молчали. Ночной лес окружал нас со всех сторон.
— А если на дорогу выйдут мишка или кабан, — вдруг спросила Маринка, — чем мы его будем стрелять?
— Ну какой там кабан! Они все спят сейчас, — ответил ей Жора. — А мы пойдем, как на леднике, цепочкой, след в след. Гнать сильно не будем. По силе слабых пойдем.
Стало совсем темно. Самым неприятным было ощущение неизвестности — куда ступит нога? Глеб Александрович то и дело зажигал спички, отчего еще больше вокруг сгущалась темнота. Впереди громко смеялась Ира.
— Странная девушка, — вздохнул Глеб Александрович. — Вы не находите?
— Не нахожу, — ответила я резко. — И не понимаю — для чего вы устроили всю эту комедию?
